"Энциклопедия народов Крыма"

Диалог культур в Крыму / Берестовская Д.С.

Крымские караимы-тюрки / Ефетов К.А. , Кропотов В.С.,  Ормели В.Ю.,  Полканов Ю.А.

*****

Диалог культур в Крыму

Берестовская Диана Сергеевна

доктор философских наук, профессор,

зав. кафед. культурологии и религиоведения

<наверх>

         Сохранение великого историко-культурного национального наследия России, трансляция культурных ценностей – религиозных, моральных, этических, художественных, объединенных Русским миром, - одна из ведущих задач современной социокультурной ситуации. Решение этой проблемы является составной частью государственной культурной политики Российской Федерации, а само наследие рассматривается как ресурс развития человеческого потенциала регионов России. Особое значение сохранения духовного наследия приобретает в поликонфессиональном, межэтническом обществе, функционирование которого должно быть обусловлено принципами толерантности, взаимного уважения, признания многообразия проявлений культуры в ее целостности и всеобщности. Именно таким является крымское сообщество, по меткому определению, представляющее «Евразию в миниатюре».

         Объединенные общей судьбой, на Крымском полуострове живут и трудятся представители более 175 этносов. Историк А. Мальгин отметил, что «Крым не раз становился плавильным котлом для этносов»; какова их судьба в будущем? [12, с. 16].

         Прежде всего, обратимся к терминологии. Публикуемая энциклопедия обращена к народам Крыма, следовательно, кодовым понятием в нашем тексте является «народ».

         «Толковый словарь живого великорусского языка» В. Даля дает пространное обобщенное определение этого термина. «Народ – люд, народившийся на известном пространстве; ... жители страны, говорящие одним языком; ... нация».

         Но отдельные речения, которые обычно приводятся в Словаре Даля, привносят в это определение неизмеримо глубокий смысл:

         «Глас народа – глас Божий»,

         «Царь думает, а народ ведает»,

         «Где народ увидит, там Бог услышит».

         Определение термина «народность» обращает нас к феномену идентичности: «Народность – совокупность свойств и быта, отличающая один народ от другого» [6,  С. 461–462].

         Термин «народность» соответствует современному понятию «этнос» (этонос – греч. ethnos – народ). Определение термина «этнос» и анализ его сущности осуществил Лев Гумилев в своей работе «Этногенез и биосфера земли»:

         «Этнос – естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующий как энергетическая система (структура), противопоставляющая себя всем другим таким же коллективам, исходя из ощущения «комплиментарности» [5, с. 551].

         Кроме этого, Л. Гумилев характеризует объединение народностей  – «этническую группу», представляющую часть общества, члены которого осознают или «считают себя» носителями общей культуры. Это групповое сообщество создает «этническую культуру», т.е. культуру людей, связанных общностью происхождения (кровным родством), совместно осуществленной деятельностью, т.е. единством «крови» и «почвы», причем они меняются от одной местности к другой (т.е. осуществляется связь с культурным ландшафтом) – [см. : 5, с. 572].

         В ходе этого процесса (т.е. этногенеза), считает Л. Гумилев, устанавливается «этнический уровень», что характеризуется рядом «внутренних противоречий», основная тенденция которых – «усвоение» элементов культуры, соответствующей интенсивным интеграционным процессам: 1) взаимному обогащению, взаимному проникновению, обмену и т.п.; 2) взаимодействию, сопровождающемуся усилением этнического самосознания и этнической самобытностью [см. : 5, с. 572].

         Анализируя процесс формирования этнической культуры, мыслитель вводит понятия «этносфера» и «этногенез», содержащие глобальные характеристики, связывающие «этнос» с судьбой человечества и планеты Земля. Он формирует термин «этносфера», сближающий этот феномен с «ноосферой» В. И. Вернадского: «земная оболочка, представляющая собой мозаичную в этническом отношении сферу, сложившуюся из совокупности этногенезов Земли». Л. Гумилев обосновывает также термин «этногенез», понимаемый как «процесс от момента возникновения до исчезновения этнической системы» [5, С. 548–549]. Момент «исчезновения» – это, по определению автора, «энтропийный процесс» – необратимая потеря энергии.

         Мысли Л. Гумилева об особенностях этногенеза сближают их с синергетическим миропониманием (И. Пригожин), на основании которого формируется концепция саморазвивающего культурного процесса и роли «пассионариев» в определении его движения [см. : 8].

         В данном случае мы должны представить синергетические идеи в виде образов культуры, соотнести их с реальными структурами в пространстве и времени, на которые «выходят» процессы самоорганизации сложных систем.

         По утверждению Л. Гумилева, изучение проблемы этноса должно вестись «на стыке трех наук: истории, географии (ландшафтоведения) и биологии (экологии и генетики)», что характеризует этнос как «специфическую форму существования Homosapiens», связанную с закономерностями пространства и времени (этнография и этногенез). С особенностями формирования этносов соотносится и палеография (палео – гр. palaios – древний, + география) – наука, изучающая природные условия, существовавшие в древние геологические эпохи [5, с. 356].

         Таким образом, формирование этноса связано с историей и обстоятельствами становления человеческого рода: где, когда, в каких условиях – т.е. «локальный вариант внутривидового формообразования»,  определяемый сочетанием указанных факторов.

         Можно выделить следующие этнообразующие факторы:

·кровное родство – единство происхождения от единого предка;

·устойчивая межпоколенная преемственность;

·единство территории;

·единство языка;

·общность исторической судьбы;

·общая культура и традиции;

·общее самосознание (этническая идентификация).

и этнокультурные стереотипы, формирующие ее.

         «Этнокультурные стереотипы»  понимаются как характеристика народа в целом, но она же относится и к каждому представителю этого народа, определяя особенности его личности. Различаются два типа данного феномена: автостереотипы – представления людей о собственном народе, гетеростереотипы – представления о другом народе.

         Автостереотипы являются частью национального самосознания. Они влияют на формирование общих нормативов поведения, которым следует человек как представитель народа, что способствует объединению людей и самоутверждению. Нередко в автостереотипе народ возвышает себя, вносит в характеристику  положительное начало (трудолюбие, взаимопомощь, мужество и т.д.). Гетеростереотипы более критичны, чем автостереотипы. Нередко они являются источниками национальных предрассудков и предубеждений («они не такие, как мы», т.е. они хуже нас).

         Стереотипы, как правило, эмоционально окрашены и выражают симпатии или антипатии, причем одни и те же признаки получают разные оценки (ум – хитрость, настойчивость – упрямство, бережливость – скупость и т.д.).

          Независимо от меры своей истинности, или правильности, этнокультурные стереотипы являются неотъемлемым элементом каждой культуры, оказывают воздействие на психологию и поведение людей, влияют на национальное самосознание и межнациональные контакты.

         В своем исследовании «Этногенез и биосфера земли» Л. Гумилев отмечает, что у всех этносов имеется общее свойство, характерное для вида Homosapiens: «...группирования так, чтобы можно было противопосттавить себя и «своих» <...> всему остальному миру. Представление «мы – они» <...> характерно для всех эпох и стран: эллины и варвары, ... арабы – мусульмане во время первых халифов и «неверные европейцы» и т.д. [5, с. 38].

         В наши дни это противопоставление функционирует и нередко приводит к жестоким войнам, гибели сотен и тысяч людей, разрушениям культурного наследия. Исходя из этого, выделим важнейшую задачу современного общества: сохранение своей культурной идентичности наряду с развитием толерантных и добропорядочных отношений между различными народами – этносами и нациями, задачу постижения культуры в ее целостности и всеобщности.

  В этом контексте следует обратиться к концепции великого гуманиста ХХ века Дмитрия Сергеевича Лихачева. Именно он выдвинул понятие «экология культуры» как признание самоценности всех типов культуры, их сохранение, развитие и урав­новешение в повседневном бытии людей. Патриарх отечественной культуры, ученый сформули­ровал «девять заповедей гуманизма», которые во многом соответствуют десяти заповедям христианства: не прибегать к убийству и не начи­нать войн; не считать свой народ врагом дру­гих народов; не красть и не присваивать себе плодов труда своего ближнего; стремиться лишь к правде в науке и не использовать ее во вред кому бы то ни было или в целях собственного обогащения; уважать идеи и чувства других лю­дей; уважать своих родителей и предков, со­хранять и уважать их культурное наследие; бе­режно относиться к Природе как к своей мате­ри и помощнице; стремиться к тому, чтобы твой труд и идеи были плодом свободного человека, а не раба; преклоняться перед жизнью во всех ее проявлениях и стремиться осуществить все во­ображаемое; быть всегда свободным, ибо люди рождаются свободными; не создавать себе ни кумиров, ни вождей, ни судей, ибо наказание за это будет ужасным[см.: 11, С. 91–92].

Д. С. Лихачев был поборником культурного единства человечества при безусловном сохра­нении всего национального своеобразия, специ­фики культур всех народов.«Мир создан как единое целое, – утверждал он, – с многообразными внутренними связями, которые нельзя нарушать» [11, с. 91–92].

Мыслитель неоднократно утверждал необходимость взаимосвязи природы и культуры, и ведущей роли человека в этом сложном сплетении. Вслед за В.И.Вернадским, создавшим концепцию «ноосферы», Д.С.Лихачев выдвинул термин «гомосфера» – сфера влияния и воздействия на окружающий мир человеческой деятельности. И в сфере при­роды, и в сфере культуры эта деятельность мо­жет быть созидательной, но нередко она нару­шает единство мира. «Природа – дом, в кото­ром живет человек. Но культура тоже дом для человека, причем дом, создаваемый самим чело­веком. Сюда входят самые разнообразные явле­ния, материально воплощенные в виде идей и различного рода духовных ценностей».

Сохранение культурной среды – задача чрез­вычайной важности, но если вопрос о сохране­нии природы ставится перед обществом (хотя это не означает его решения), то проблемы культурынередко поднимаются толь­ко энтузиастами. В этом контексте приобретает особую значимость сохранение культурного наследия как одного из ресурсов развития регионов России.

Культура личности формируется в результа­те «деятельной памяти» (Д.С.Лихачев) одного человека, культура народа – народной памяти, не просто с почтением относящейся к истории, культурным явлениям прошлого, но «деятель­но» включающей это великое наследие в сферу культурной среды современности.

Эти размышления обретают конкретизацию при обращении к анализу своеобразия крымских реалий, связанных как с особым географическим положением полуострова («на перекрестке всех дорог»), отделенного от материка, с одной стороны, Керченским проливом, с другой – узким перешейком («Остров Крым» – В. Аксенов), так и многообразием культурных миров этнических сообществ (более 175).

В межкультурном пространстве полинационального Крыма особое значение приобретает возрождение исторической памяти, духовной связи поколений, развитие толерантных отношений, особенно между субъектами, этническими группами на разных уровнях их жизнедействия. На этом пути необходим поиск новых мировоззренческих смыслов, что дает возможность формирования сложных систем взаимоотношений, новых культурных пространств, где возможны интенсивные соприкосновения, взаимообогащение культур, что характеризует объективный закон существования и развития цивилизации.

Несомненно, процесс этот сложный, требующий учитывать особенности исторических судеб, конкретных конфессиональных и культурных установок всех наций и народностей, представляющих сложную мозаичную картину Крыма. Необходимо сочетание интересов личности и общества, соблюдение прав человека и прав народов, считающих Крым своей родиной, сочетание вековых этнических и национальных традиций и элементов социокультурного настоящего, основанного на объединении более 175 этносов под эгидой Русского мира и русской культуры. В этой ситуации возникает необходимость формирования новых констант, соответствующих системе ценностей, выработанных историей народов, населяющих Крым, их культурной идентичностью, обусловленных достоянием прошлых поколений (традиций), и духовным, интеллектуальным потенциалом, являющимся одним из важнейших компонентов современной России.

В этом континууме особая роль принадлежит принципу толерантности и недопустимости насилия, что обосновано Декларацией принципов толерантности, принятом ЮНЕСКО в 1995 году. Термин «толерантность» трактуется как «терпимость», которая «означает уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, наших форм самовыражения и способа проявлений человеческой индивидуальности. Ей способствуют знания, открытость, общение и свобода мысли, совести и убеждений. Терпимость – это гармония в многообразии. Это не только моральный долг, но и политическая и правовая потребность <...> Это означает признание того, что люди по своей природе различаются по внешнему виду, положению, речи, поведению и ценностям, и обладают правом жить в мире и сохранять свою индивидуальность. Это также означает, что взгляды одного человека не могут быть названы другим» [Цит. по : 12, с. 56].

Несомненно, толерантность – чрезвычайно важный фактор во взаимоотношениях народов, но он не исчерпывает всего многообразия смыслов, определяющих специфику межэтнических, поликонфессиональных отношений в культурном пространстве Крыма.

По мнению профессора О. А. Габриеляна, своеобразие истории и культуры Крыма, менталитета крымчан обусловлены «географической особенностью» – «топосом» (полуостровным характером местоположения), что определяет «логос» – внутренний смысл, т.е. логичность автономии Крыма как онтологической особенности его существования: «онтологическую политтекстуальность».

В связи с этим «многообразие культурных миров» породило многочисленные крымские тексты: литературные, демографические, топонимические» и многие другие, обладающие самодостаточностью своей истории и знаковой сущностью, «процессом интерпретации знака или процессом порождения значения» [см.: 9,  С. 20–22].

К своеобразию Крыма О.А. Габриелян относит экзотическое свойство этого культурного пространства – его «эдемософию»: «Крымчанин – как очарованный человек Эдема, который будет созидать эту автономию, ее суть, ее сущностный характер» [см.: 9,  С. 22–23].

Исходя из вышеприведенных особенностей культурного пространства Крыма, следует сделать вывод, что принцип толерантности, лишенный поддержки других факторов, не достигнет должной эффективности в решении межконфессиональных конфликтов.

Единственным и наиболее актуальным средством решения противоречий и конфликтов в крымской ситуации является диалог культур.

Выдающийся мыслитель ХХ века М. Бахтин назвал диалог универсальным явлением, пронизывающим не только человеческую речь, но и «все отношения и проявления человеческой жизни, вообще все, что имеет смысл и значение… Чужие сознания нельзя созерцать, анализировать, определять как объекты, вещи – с ними можно только диалогизировать, общаться…» [1, с. 71]. По мысли Бахтина, человек посредством диалога общается с «текстом» культуры, а через него – со всем миром – миром бытия. Само понимание культуры в концепции Бахтина восходит к области диалоговых взаимоотношений, это форма отношения людей разных культур: «…культура есть там, где есть две (как минимум) культуры, и… самосознание культуры есть форма ее бытия на грани с иной культурой» [2, с. 85]. Знаменательно, что В. Библер, продолживший вслед за Бахтиным исследование проблем диалога, определил диалог как основополагающий концепт культуры, что нашло отражение в определении: культура – это «диалог культур». Философ отмечает, что культура по своей природе диалогична, а современная культура особенно активно несет в себе энергию и силу диалога, благодаря которым актуализируются любые смыслы культуры, что влияет на формирование личности. Культура же должна включать в себя многообразие личностно ориентированных мыслей, каждая из которых приобретает свою определенность только в отношении к другим мыслям, т.е. в диалоге.

Современная культура – это культура диалога, а не монолога. Социальное и культурное развитие в наше время идет под знаком все углубляющейся интеграции и синтетичности.

М. Бубер мудро назвал границы возможности диалога «границами проникновения» [3, с. 131]. Это «проникновение» и в свой внутренний мир – «беззвучный разговор души с самой собой» (так Платон называл мышление), это взаимоотношение между «Я» и «Ты», между мною и другим: его необходимо воспринимать «как личность, которой принадлежит и деятельность мышления» [3, с. 150].

Диалог – это взаимопонимание. Из чего оно складывается, на какие аспекты распространяется?

Прежде всего, это социологический аспект. У участников диалога должно быть сознание общности всех со всеми, соотнесенности всех культур.

Во-вторых, это социокультурный аспект, когда каждая сторона общения приобретает социокультурный статус субъекта.

В-третьих, аксиологический аспект: только понимание и осознание ценности другой культуры обусловливает взаимопонимание, взаимное уважение, а не просто «толерантность» (снисходительную терпимость).

В-четвертых, психологический аспект, основанный на признании возможности личностного контакта, сопереживания, эмпатии (эмоционального контакта), снятия смысловых барьеров.

Здесь уместно обратиться к высказыванию М. Бубера, причем представляется возможным привести его полностью, не сокращая (настолько важна эта мысль в плане наших рассуждений): «Если мы серьезно утверждаем мышление между Я и Ты, то недостаточно мыслить другого объекта мысли, другого – не вымышленного, а существующего во плоти человека, его конкретность, не другого мыслителя, о котором не хотят ничего знать, кроме мышления, но даже если этот другой и мыслитель, мыслить его не как мыслителя, а как личность, которой принадлежит и деятельность мышления»    [3, с. 150].

Проблемы диалога культур усложняются в связи с необходимостью осознания субъективного отношения его участников, с одной стороны, а с другой, – с глубоким осмыслением их позиций как носителей разных культурных традиций, менталитета, культурно-исторической феноменологии.

Следовательно, для того, чтобы диалог мог осуществиться, необходимы различные предпосылки и значимые факторы, такие как: знание определенной системы фактов другой культуры, обладание опытом ее восприятия, оценки, эмоционально-чувственного отношения к явлениям культуры. Участникам диалога необходимо придти к убеждению, что границы, разделяющие культуры, – это лишь грани всеобъемлющей культуры человечества, и иметь в виду, что главное – не наши различия, а то, что сближает и объединяет представителей всех культур на Земле: мы люди, у нас один дом – Земля, вечные ценности – добро и зло (только лишь имеющие разные модификации в различных культурах), у всех людей – одна жизнь, за которую мы все в ответе.

Эти определения М. Бубера убедительно характеризуют роль диалога, его эффективность: он обращен к личности каждого участника этноконфессионального процесса.

Теоретики различают несколько позиций в определении сущности диалога и его принципов:

- диалог культур;

- диалог межконфессиональный;

- диалог политический;

- принцип толерантности и недопустимости насилия;

- принцип «концентричности» образования и воспитания;

- принцип «крымоцентричности» образования и воспитания.

Из многообразия возможностей и необходимости образования диалогических пар исследователи выделяют «славяно-тюркский» диалог, важность которого обоснована исторической судьбой тюрок и славян в истории Крыма.

В этом контексте символическими представляются позиции двух величайших мыслителей: Дмитрия Сергеевича Лихачева, поборника русской культуры, и Исмаила Гаспринского – крымскотатарского просветителя, гуманиста, активно выступающего за осуществление диалогических отношений с Русским миром.

Символическими представляются рассуждения Д. С. Лихачева об ответственности человека за сохранение культуры, ее гуманистической сущности. С тревогой отмечает он растущее отчуждение современного человека от себе подобных и от окружающей его среды. Как мыслим выше, ученый сформулировал термин «экология культуры», основанный на его формуле: «Человек строит свой дом – культуру». По мысли Лихачева, неразрывно связаны два явления: «экология культуры» и «нравственная экология», оба они имеют непосредственное отношение к проблеме диалога культур. Ученый полагает, что «убить человека биологически может несоблюдение законов биологической экологии, убить человека нравственно может несоблюдение экологии культурной» [11 , с. 95].

Рассматривая деятельность Исмаила Гаспринского, его литературное творчество, исследователи отмечают просветительский характер, понимание роли диалогичности в развитии культуры.

По мнению крымского историка В. Ганкевича, «И. Гаспринский был сторонником духовно-культурного единения всей мусульманской уммы. Именно в синтезе европейского научно-технического прогресса и мусульманской религиозной духовности он видел перспективный путь развития исламского общества. Свои идеи по вопросам взаимоотношения европейской культуры, науки и техники с мусульманской духовностью, традициями и бытом И. Гаспринский воплотил в известных своих художественных произведениях» [4, с.15].

Будучи крымскотатарским, мусульманским просветителем, общественным деятелем, издателем, И. Гаспринский прекрасно знал русскую, европейскую культуру, владел многими языками,  путешествовал по Европе[см. : 9, с. 137].

Доцент З. Хайрединова, анализируя творчество И. Гаспринского, приводит следующие факты. Весной 1882 года Исмаил Гаспринский пишет письмо в редакцию «Тавриды», которое было опубликовано в издании от 16 мая №38 в [Цит. по: 9, с.139]. И. Гаспринского – сына своего народа – всегда волновали проблемы крымских татар, и данная статья «По поводу предстоящего юбилея» (речь идет о столетии присоединения Крыма к России) – одно из многих тому подтверждений.10 апреля 1883 года он публикует статью под названием «Столетие»: «Празднуя сегодняшний день вместе с другими народностями, крымские мусульмане не могут не вспомнить всех тех благодеяний, коими они пользуются уже сто лет», – пишет издатель. Дальше продолжает, что «в силу сильной между нами Веры нашей, мы обязаны любить и повиноваться Аллаху, который нас создал; пророку, который нас оповестил, Царю, который нас охраняет, и Родине, в коей мы живем. А как мусульмане живут в России, пользуясь полной свободой исповедания; обычаи и шеригат наш покровительствуются законом; все мы имеем общерусские права на труд, ремесла, торговлю, службу, образование ... то праздник 8 апреля был бы, по преимуществу, наш праздник» [Цит. по : 9, с.140].

Многоаспектная деятельность Исмаила Гапринского была направлена на формирование нового крымскотатарского общества, он всегда искал возможности для реализации идеи гуманистического союза между славянскими и тюрскими народами. Просвещение, по его представлениям, являлось основной движущей силой социального прогресса. Очевидно, что идеи И. Гаспринского, интерес к его творчеству и личности актуальны и сегодня.

Проблеме диалога культур уделял внимание и М. С. Каган. Он определяет сущность диалогичности в ее различных проявлениях: «диалогический контакт прошлого и будущего, культуры и природы, Запада и Востока…». Формы диалога, утверждает мыслитель, могут быть различны, его движение – нелинейно. Утверждением идеи диалога явилось ее вхождение в поле философского мышления. Используя формулу В. Вернадского, М. Каган утверждает суть диалогичности как наличие полноправного «собеседника» и поиск такого контакта с ним, который, не устраняя субъективности, порождал бы «некое их духовное единство, некое «единство многообразия». Философ утверждает наступление эпохи «многомерного диалога», т.к. именно диалог должен стать «универсальным, всеохватывающим» способом существования культуры и человека. Поэтому общим законом существования культуры является диалогичность, противостоящая «всем формам монологического догматизма», ведущего нередко к трагически последствиям» [7, с. 402, 404]. Добавим, что отечественная и мировая история дает нам множество подобных примеров.

Точку зрения М. С. Кагана развивает в своих рассуждениях профессор А. Д. Шоркин. Диалог культур он рассматривает в контексте ситуации контакта, возникающего в процессе соприкосновения народов, что, считает мыслитель, происходит в межэтнических взаимоотношениях в Крыму. Он отмечает три группы контактов: бытовые, производственные, творческие [см. : 12, С. 71–76].

Особое внимание А. Д. Шоркин уделяет культурным контактам, подчеркивая особое значение – «высшую ценность межкультурного взаимодействия». Отмечается не только сложность, но и ряд негативных явлений – это то, что мы выше назвали гетероэтнокультурными стереотипами («мы лучше других»).

Положительную суть этого процесса автор видит в «транскультурации» (опираясь на конструкцию Ф. Ортиса), подчеркивает возможность и необходимость взаимного обогащения, не утрачивая своеобразия [см. : 12, с. 74].

Вывод автора: транскультурация – оптимальная перспектива для межэтнических отношений в Крыму.

Представляется, что в концепции А.Д. Шоркина нет противопоставления концепту «диалог культур», рассмотренному нами выше. Конечно, необходимо прийти к общему пониманию этой парадигмы, сформировать общую теорию диалога культур, которая отвечала бы всей сложности крымской ситуации.

Нередко «диалог культур» подменяют толерантностью, но если диалог – взаимопонимание, обогащение, развитие, то толерантность лишь терпимость, снисходительность к кому – или чему-либо. Конечно, и это немаловажно, противопоставлено вражде, неприятию иного, но не более того.

Как же возможны проявления диалоговых взаимоотношений? На наш взгляд, следует ввести в рассуждения о диалоге культур понятие интерпретации ([лат. Interpretatio – посредничество] – истолкование, разъяснение смысла (чего-либо).

Особое значение этот процесс приобретает в научном мире культурологии и религиоведения: используя «герменевтику», суть которой близка к содержанию понятия «интерпретация» [герменевтика – греч. hermeneutike (techne) истолковательное искусство, hermeneuticos – изъясняющий, истолковывающий – в философских течениях XIX–XX вв. – методологическая основа гуманитарных наук], возможно совмещение культурных смыслов, экзистенциально значимых реальностей. Конечно, следует учитывать многоуровневый характер культурных пространств, каковыми являются этнические культуры, их идентичность, религиозные, этические и эстетические предпочтения. Это сложно, но возможно.

Напомним некоторые заповеди Дмитрия Лихачева и Исмаила Гаспринского: не считать свой народ врагом других народов; уважать идеи и чувства других людей. Национальная вражда, по мнению Д.С. Лихачева, одной из причин имеет низкую культуру. Люди высокой культуры не враждебны к чужой национальности, к чужому мнению и не агрессивны [10,  с. 118].

И. Гаспринский утверждал синтез европейского, российского начал и мусульманской религиозной духовности.

Таким образом, культурное наследие, богатый опыт, накопленный многочисленными народами Таврии, Тавриды, Крыма, характерные признаки, свойства, традиции – это богатство нашей истории, социальная и культурная значимость которого неисчислима. Но наследие становится реальным социокультурным фактором только при условии его актуализации, освоения современными поколениями крымчан. Этот процесс должен проходить на основе социокультурных ценностей, сочетающих национальные традиции и реалии современности – России XXI века, российской цивилизации как особого феномена всемирной истории. «Русский мир, – отмечает проф. Ф. В. Лазарев, – всегда был силен своим духовным содержанием, ибо стоял и стоит на почве правды, справедливости», умения вести межнациональный и межконфессиональный диалог [9,  с. 107].

Содержание «Энциклопедии народов Крыма» раскрывает все богатство истории и культуры многочисленных народов, судьба которых связана с Крымом.

«Крым – наш общий дом. Он причуден и многообразен, его стены украшены  орнаментами разных цивилизаций, в них вместе живут их потомки, но от этого дом не перестает быть нашим» (А. Мальгин).

Список литературы

1.Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского / М. Бахтин. – М., 1972. – 470 с.

2.Библер В.С. От наукоучения – к логике культуры: два философских введения в двадцать первый век / В. Библер. – М., 1991. – 620 с.

3.Бубер М.Два образа веры / Мартин Бубер. – М., 1999. – 592 с.

4.Ганкевич В. Ю. / В. Ю. Ганкевич, С. П. Шендрикова. Исмаил Гаспринский и возникновение либерально-мусульманского политического движения. – Симферополь, 2008. – 192 с.

5.Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера земли / Л. Н. Гумилев. – М. : АСТ, 2001. – 549с.

6.Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка.– М.: Русский язык, 1979. – Т.II. – 780с.

7.Каган М.С. Философия культуры / Моисей Самойлович Каган. – СПб.: Петрополис, 1996. – 415.

8.Князева Е. Н. Основания синергетики /Е. Н. Князева, С. П. Курдюмов.– М.: Книга, 2005.

9.Культурные ландшафты Крыма: коллективная монография / отв. ред. Д. С. Берестовская. – Симферополь: ИТ АРИАЛ, 2016 – 380с.

10.Лихачев Д.С. Избранные работы: в 3 т. – М., 1987. – Т.1.

11.Лихачев Д. С.  Русская культура: сборник / Дмитрий Сергеевич Лихачев : [сост. Л.Р. МариупольскаяРРР      ]. _ М. : Искусство, 2000. – 438 с.

12.Предупреждение межнациональных конфликтов в Крыму и их разрешение через диалог культур и интеллектуальные усилия национальных элит (материалы круглых столов). – Симферополь, 2001. – 82 с.

13.Словарь иностранных слов. – М.: Сирин, 1996. – 608 с.

Чеченцы в Крыму

Течиев Ислам Исмаилович.

<наверх>

Чеченцы(самоназв. «нохчий») – это автохтонный северокавказский народ, коренное население Чечни. Исторически чеченцы также проживают в Дагестане, Ингушетии и Грузии. Крупные чеченские общины представлены во Франции, Иордании, Турции и Австрии. Общая численность чеченцев во всём мире — около 1,5 млн.

Этимология

Большинство российских ученых сходится во мнении, что этноним «чеченцы» является русской транслитерацией наименования этого народа у кабардинцев — «шашан», которое, в свою очередь, произошло от села Большой Чечень, где, вероятно, русские впервые встретились с чеченцами в конце XVII века. Российский ученый-чеченовед И. Ю. Алероев утверждал, что название этого села восходит к XIII веку, когда в этом месте находилась ставка монгольского хана Сечена. Вначале русские называли так лишь жителей села Большой Чечень, позднее, этноним «чеченцы» был перенесён на всех родственных обитателей прилегающих областей.

Стоит отметить, что под данным этнонимом в российском кавказоведении вплоть до революции 1917 года исследователи часто объединяли все нахские народы, включая родственных чеченцам ингушей, бацбийцев и кистинцев Грузии.

Религия

До XI века чеченцы были политеистами, поклонялись местным божествам. Среди них были распространены магия, знахарство, почитание священных гор, рощ, деревьев и др. В XIII—XIV вв. из Грузии и Византии сюда проникает православие, однако в связи с падением Византии и ослаблением влияния Грузии христианство среди чеченцев не приживается и приходит в упадок.

В ХIII—XV века, в пору нашествия монголо-татар и экспансии Тамерлана, на равнинной части Чечни и Ингушетии, через Золотую Орду и Дагестан начал проникать ислам суннитского толка. Жители Восточной и предгорной Чечни, а также предгорной Ингушетии были мусульманами уже в XVI веке, но большинство населения горной Чечни и Ингушетии приняло ислам лишь в XVII—XVIII вв. Несмотря на распространение ислама в равнинной и предгорной части Чечни и Ингушетии, в горах ещё живучи были языческие и христианские культы и обряды, которые сосуществовали здесь с новыми, мусульманскими традициями и обрядами.

Несмотря на распространение среди чеченцев некоторых общих знаний из исламской догматики, а также мусульманских имён, позиции ислама в главной сфере — сфере правовых отношений — вплоть до конца XVIII века оставались слабыми. Мусульманское право (шариат) имело весьма узкую область применения; вся общественная жизнь чеченцев, как и в доисламские времена, регулировалась преимущественно нормами традиционного права — адата, хранителями и носителями которого являлись родовые старейшины.

Утверждение ислама как господствующей религии чеченцев происходит с 1785 года, когда под мусульманскими лозунгами начинается освободительная борьба против российской колониальной политики под предводительством Имама Шамиля и шейха Мансура сначала в Чечне, а затем и на всём Северном Кавказе. Ради быстрейшего принятия горцами мусульманской религии шейх Мансур, чеченец по происхождению, во главе отряда с приближёнными разъезжает по горным сёлам Чечни и призывает здешних жителей к мусульманской вере.

На сегодняшний день большинство чеченцев принадлежат к шафиитскому мазхабу суннизма.

Суфийский ислам среди чеченцев представлен двумя тарикатами (религиозными братствами): накшбандия и кадирия, в свою очередь делящимися на мелкие религиозные группы — вирдовые братства, общее количество которых достигает у чеченцев около тридцати двух.

Эти два направления суфизма традиционно идут бок о бок и в равной мере влияют на жизнь чеченского общества. Согласно «Сборнику сведений о кавказских горцах» 1868-1881 гг. (под ред. В.Х. Кокошвили), накшбан-дийский тарикат появился в Чечне гораздо раньше, чем кадирийский. Также в этом сборнике говорится, что в начале XXвека тарикат накшбандия был самым большим по численности не только в Чечне, но и на всем Северном Кавказе.

Основоположником накшбандийского тариката в Чечне является шейх Абу. Большой вклад в развитие тариката внесли его сын Апти, Умалат Шейх, мулла Алихан, шейх Докка и Усман Хаджи.

Самые большие накшбандийские братства находятся в таких селениях, как Толстой-юрт, Терское, Новые Атаги, Старые Атаги, Чечен-Аул, Белгатой, Герменчук, Мескер-юрт и другие.

Кадарийские братства в основном сосредоточены в Гудермеском, Ачхойском и Веденском районах Чеченской республики.

Традиции и обычаи.

Традиции чеченцев не изложены в тех или иных письменных формах – напротив – все традиции и обычаи народа передаются из уст в уста, из поколения в поколение.

Кодекс чести

Кроме религии для чеченцев огромное значение имеет этический кодекс чести, который называется «Къонахалла».

Къонахалла — чеченский кодекс чести достойного мужа. Есть предположения, что кодекс сложился в аланскую эпоху (IV—XIII века). На его характер оказали влияние события того времени, когда война была для чеченцев обычным состоянием. О древности кодекса свидетельствуют многочисленные параллели с древнейшими памятниками чеченского эпоса.

По убеждению самих чеченцев, «Къонахалла» — это универсальный кодекс поведения для любого мужчины, независимо от того мусульманин он или нет. Практически в нём отражены все нравственные нормы, которыми обладает верующий человек и достойный сын своего народа.

Окончательный вид кодекса сформировался в позднем средневековье. В более позднее время духовный аспект кодекса испытал сильное влияние суфизма, согласно которому главным смыслом человеческого существования является путь духовного совершенствования. Но в отличие от суфиев, «къонах» (достойный муж) не был обязан отказываться от земных радостей и участия в социально-политической жизни. По преданиям, кодекс был впервые зафиксирован в религиозно-этических трактатах XVII—XVIII веков. До настоящего времени кодекс дошёл в отрывочном виде в хрониках и устной традиции.

Чеченская семья

Главным в чеченской семье является глава дома и отец. Женщина в семье занимает положение хранительницы домашнего очага. Культ огня и очага в чеченской семье стоит разобрать чуть подробнее. Как известно, очаг у многих народов мира являл собою центр дома, объединяя и связывая в единое целое членов семьи. У очага, обычно располагавшегося в центре дома, после ужина собиралась вся семья, и здесь обсуждались все хозяйственные и жизненно важные вопросы. Огонь в очаге, поддерживаемый женщиной-хозяйкой, передавался от отца к детям, причем бывали случаи, когда он хранился в семье в течение даже нескольких поколений и ему не давали погаснуть.

Обычаи «избегания» у чеченцев

В чеченской семье существовал ряд запретов, так называемых обычаев «избегания»: между мужем и женой, между снохой и родственниками мужа, между зятем и родственниками жены, между родителями и детьми и т.д. Перечисленные запреты являются пережитками архаических форм отношений полов до брака. Например, у чеченцев жених в течение всего свадебного периода оставался у своего друга или родственника. До бракосочетания не навещал невесту, не показывался гостям. После бракосочетания в течение некоторого времени невесту посещал «тайно». Невеста у чеченцев в течение определенного времени не могла разговаривать с родителями и родственниками мужа, его друзьями. Соблюдение запрета было тем строже, чем ближе по степени родства и старше по возрасту были эти люди. Случалось, что невеста до старости не разговаривала со свекром (такое встречалось очень редко). Этот запрет длился недолго, поскольку в условиях совместного ведения хозяйства, разумеется возникала необходимость в общении. К снохе постепенно обращались родственники мужа с просьбой заговорить с ними, при этом лица, снимающие запрет, преподносили подарки. Данный обычай известен как «мотт бастар» (развязывание языка).

Зять должен был вести себя с родственниками жены сдержанно, вежливо, стараться во всем уступать им. Считалось неприличным, если он часто находился в обществе жены. Супруги не называли друг друга по имени. Муж не входил в помещение, где были его жена и дети, при старших не брал на руки своего ребенка и не ласкал его.

Почитание старших

Чеченская поговорка гласит: "Благородный сын всегда берет пример со своего отца". Вот почему в семьях до сих пор многие знают имя седьмого деда по отцу и по линии матери. Уважение к старшим, как одно из важнейших требовании нравственности, у чеченцев признается высшим достоянием личности. В целом, отношение к старшим у всех народов мира является самым большим богатством. Здесь существуют целые институты этих отношений. Но у чеченцев такой институт имеет свои особенности, подходы и оценки.

В семьях чеченцев и ингушей с малых лет детей учат доверять старшим, внимательно относиться к их убеждениям, проявлять по отношению к ним вежливость, чуткость, скромность, деликатность.

У чеченцев принято заботиться о старших. Сыновья, возвращаясь вечером домой, прежде всего шли к старикам, чтобы справиться о здоровье, поговорить с ними, поделиться своими радостями и заботами. Сохраняется эта этическая норма и сегодня, особенно в селах.

Не вставать при появлении стариков или же сесть без их настойчивого приглашения расценивалось и расценивается и сегодня как большой недостаток в воспитании, как нарушение этики. Дети порой могут ослушаться, не выполнить просьбу или требование отца, матери, и они, на худой конец, простят это. Но считалось и считается недопустимым, если они ослушаются, не выполнят ту или иную просьбу дедушки, бабушки, других старших родственников или соседей.

В качестве влияния этой традиции и на сегодняшнее чеченское общество можно отметить тот факт, что в Чеченской республике нет ни одного дома престарелых.

Обычай «кровной мести»

Обычай кровной мести, имеющий, например, в чеченском языке свое наименование «чир», существует у кавказских народов с незапамятных времен и до сих пор почти не изменился. Обычай кровной мести, как, кстати, и похоронный обряд, сохранил в себе дух древних времен, когда кавказские народы жили вне государства. Кровная месть выполняла роль государственного института, который регулировал взаимоотношения между жителями общины, предотвращал преступления и наказывал преступников.

Отомстить "кровью за кровь" не является на Кавказе анахронизмом. Обычай уходит далеко корнями в глубину веков, когда вайнахи жили под сводом неписаных законов под общим названием "адат". В древности закон кровной мести был основополагающим не только у вайнахских народов (чеченцев и ингушей), но и у осетин, кабардинцев, представителей малых дагестанских народов. Когда эти народности вошли в состав Российской империи, они были вынуждены подстраиваться под те правила, которые диктовало им государство. В отличие от других кавказских народов в чеченском и ингушском обществах адат кровной мести не сумели вытеснить ни Российская империя, ни советский режим, ни репрессии. Возможно, потому что присоединение этих народов к России было насильственным, и оттого сохранение древних обычаев воспринималось как сохранение народа, который надеялся когда-нибудь обрести независимость.

На Кавказе кровная месть не имела срока давности. Она могла быть осуществлена через 50 или 100 лет, даже если виновник смерти и его близкие родственники умерли. Поэтому у кавказских народов считалось, что лучше решить все вопросы, связанные с кровной местью, как можно быстрее, чтобы потомкам жилось спокойно. Когда кровник умирает естественной смертью, не дождавшись ни мести, ни прощения, под удар попадают его ближайшие родственники — брат, сын, внук, а если таковых нет, то другие родственники-мужчины.

Нынешнее руководство республики активно борется с проявлениями кровной мести, однако, по сообщениям СМИ, проявления кровной мести мы можем обнаружить и сегодня.

 Список использованных источников:

1) Ахмадов Я. З. «Очерк исторической географии и этнополитического развития Чечни в XVI-XVIII веках» - 2009 г.;

2) Берже А. П. «Чечня и чеченцы» - Тифлис, 1859 г., 140 с.;

3) Волкова Н. Г. «Вайнахи. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа» - Москва, 1973 г., 208 с.;

4) Далгат Б. К. «Родовой быт и обычное право чеченцев и ингушей» - Москва, 2008 г., 387 с.;

5) Нунуев С-Х. М. «Чеченцы» - Москва, 2008 г.; 415 с.;

 

6) Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона «Чеченцы» - Санкт-Петербург, 1890-1907 гг.

Чечня и Крым: исторические параллели

Течиев И.И.

<наверх>

О взаимоотношениях чеченцев и крымчан на более древних этапах истории говорить трудно, ввиду отсутствия у чеченцев собственной государственности вплоть до 19 века и следовавших позднее многочисленных войн на территории Северного Кавказа (в том числе и Чечни), что, разумеется, весьма затрудняло процесс межкультурной коммуникации чеченцев с другими народами и регионами.

Тем не менее, в истории Крыма и Чечни прослеживаются некоторые исторические параллели. К примеру, в годы Великой Отечественной Войны крымские татары, как и чеченцы, подверглись принудительной депортации якобы за «предательство и пособничество немецким оккупантам». Несмотря на это и те, и другие продолжали бок о бок с русскими, украинцами, казахами, ингушами, черкесами и многими другими воевать в рядах Красной Армии за освобождение Родины от фашисткой оккупации.

С тех самых военных пор на Крымском полуострове было захоронено немало останков чеченских солдат и все эти годы за братскими могилами бережно ухаживали крымчане. Это в очередной раз доказывает, что народы, населяющие субъекты РФ являются братскими народами.

Взаимоотношения Чеченской республики и Крыма после Крымского референдума

Новый виток взаимоотношений между Чечней и Крымом начался после крымского референдума 16 марта 2014 года. С момента присоединения Крыма к России взаимоотношения Чечни и Республики Крым развиваются в самом позитивном направлении. Официальная делегация Чеченской Республики под руководством главы ЧР Рамзана Кадырова приняла участие в церемонии подписания договора о вхождении Крыма в состав России в марте 2014 года. 

Чеченская Республика стала оказывать помощь народу Крыма с первых же дней после принятия решения об образовании новой республики. В мае 2014 года распоряжением Главы ЧР была создана республиканская комиссия «по оказанию помощи Республике Крым и гражданам Украины».

Комиссия принимала участие в решении таких вопросов, как координация территориальных органов федеральных органов исполнительной власти, органов местного самоуправления по организации поддержки населению Республики Крым и гражданам Украины, покинувшим места своего постоянного проживания; организация благотворительной акции по сбору добровольных пожертвований; создание резервов финансовых и материальных ресурсов.

Также в 2014 году Министерство труда Чечни отправило на отдых и оздоровление в различные учреждения Республики Крым 11 тысяч детей, среди которых дети из малоимущих семей, дети-инвалиды, дети, оставшиеся без попечения родителей, и дети погибших сотрудников полиции. Как делились потом сами очевидцы, отдых детей был организован на самом высоком уровне. 

Позже Министерство курортов и туризма Республики Крым выразило благодарность чеченской стороне за помощь и поддержку в деле развития туризма, напомнив всем, что именно Чечня первой отозвалась на призыв крымских коллег и отправила детей на отдых в различные курортные учреждения полуострова.

 

Согласно переписи населения 2014 года в Крыму проживают 236 чеченцев. Однако, по данным представительства Чеченской Республики в Крыму уже после переписи в 2014 – 2016 гг. в Крым на постоянное место жительства переехало более 300 чеченцев.

открыть файл: Крымские караимы-тюрки


<наверх>